Фома долгие годы был незаменимой тенью, верным исполнителем воли человека, чье влияние простиралось в сомнительных сферах. Его существование было четко очерчено приказами и поручениями, составлявшими суть его идентичности. Когда же эта связь была внезапно разорвана, а сам он оказался выброшенным на обочину в качестве отслужившего свое инструмента, Фому охватило не столько отчаяние, сколько холодная, расчетливая ярость и решимость. Его мир сузился до одной цели – любой ценой вернуть себе место рядом с бывшим покровителем, доказать свою необходимость. Выбранный путь казался прямым и безошибочным: проникнуть в жизнь отпрыска бывшего босса, стать ему нужным, а через ребенка – снова войти в доверие к отцу. Этот замысел был выстроен с привычной для Фомы жесткой логикой, лишенной сантиментов, и не предполагал никаких сбоев. Однако тщательно спланированная операция потерпела крах практически мгновенно, столкнувшись с непредсказуемой и хаотичной реальностью школьной жизни. Вынужденный задержаться в стенах учебного заведения на неопределенный срок, Фома оказывается в абсолютно чужой и враждебной вселенной. Здесь его прошлые заслуги и навыки не имеют никакого значения, а законы улиц и уголовного мира беспомощны перед лицом детских проблем, школьных правил и сложной педагогической системы. Первоначально воспринимая свое положение как унизительную ссылку и продолжая искать лазейки для своего изначального плана, он постепенно начинает втягиваться в эту новую жизнь. Через вынужденное общение с учениками, их родителями и коллегами-учителями, через абсурдные и трогательные ситуации, Фома сталкивается с иными ценностями – ответственностью не из страха, а из заботы, доверием, которое нужно заслужить, и простыми человеческими связями. Этот незнакомый мир, который он поначалу презирал, начинает незаметно менять его самого, заставляя пересмотреть все, чем он жил прежде, и открывая возможность для искупления и подлинного, а не вынужденного, возвращения – но уже не в криминальное прошлое, а к самому себе, к пониманию того, что его жизнь может иметь смысл и за пределами роли «правой руки».